История архитектуры как долгий путь на родину

Рецензия на книгу В. Г. Лисовского «Архитектура России XVIII – начала XX века. Поиски национального стиля» (М.: Белый город, 2009, 567 с.)


Опубликовано: Реликвия, № 26, 2011, с. 43 - 46.

Имя петербургского историка архитектуры Владимира Григорьевича Лисовского хорошо известно читательской аудитории: два десятка книг, множество статей, им написанных, составляют более чем весомый вклад в развитие отечественного архитектуроведения и в дело постижения прошлого российской культуры. Книга, вышедшая в свет в 2009 году, содержит в себе панорамный обзор истории русского зодчества Нового времени. В некотором смысле, её можно считать итогом целой эпохи отечественной архитектурной историографии периода XVIII – начала XX века. Признаком такой «этапности» кажется сама концепция труда, предложенная автором, который задался целью не просто изложить историю русской архитектуры, но «рассмотреть архитектурное наследие указанного исторического периода под специфическим углом зрения, дающим возможность оценить степень его национального своеобразия»[1]. Задача вполне актуальная – как в аспекте сугубо научном, так и в связи с очередным распутьем, на котором оказалась сегодня культура и страна в целом. Есть (был) ли у России собственный путь? В чём состоит её национальная идентичность? Вопрос о значении петровских реформ и их последствий для русской культуры, начиная уже с XIX столетия, стал центральным в осмыслении исторической судьбы России. Зачастую ответом на него был тезис о насильственной европеизации, прервавшей процесс естественного развития российского общества и государства.

В истории культуры от Петра I до эпохи А. С. Пушкина были склонны видеть измену самобытности, вылившуюся в чрезмерное преклонение перед западными вкусами. Такая убеждённость разделялась всеми представителями образованной России, расхождения сказывались уже в оценке и интерпретации этого факта. Общепринятым с тех пор и до недавнего времени был отсчёт истории национального стиля с 1830-х годов, когда волею императора Николая Павловича неклассические тенденции в русской архитектуре, опиравшиеся на допетровскую традицию, получили ясную идеологическую программу и формальную определённость в творчестве К. А. Тона. Переломный для русского искусства характер Николаевского царствования подчёркивался современниками, и это заложило основы периодизации истории русской архитектуры, которую сегодня можно назвать классической: «Русская архитектура 1830 – 1910-х годов» - таково заглавие фундаментального для исследований отечественного историзма и модерна труда Е. И. Кириченко, изданного в 1978 году. Вместе с тем, совершенно очевидно, что стремление к раскрытию национального своеобразия присутствовало и в архитектуре более раннего времени, реализуясь то в Елизаветинских инициативах по возрождению «освящённого пятиглавия» церковных зданий, то в особой чуткости русского гения к неоготике, к привычному формальному репертуару которой вдруг примешивались допетровские колонны-балясины, арки с «гирькой» и т.д. Эти особенности русской архитектуры XVIII века являются тем, выражаясь словами Е. А. Баратынского, «лица необщим выраженьем», которое позволяет не столько выделить её из международного контекста, сколько понять сущность её вклада в мировое наследие.      

И в зарубежной, и в отечественной научной литературе имели место примеры монографических трудов, посвящённых национальным архитектурным школам. Оставляя в стороне титанические по охвату материала, но краткие по изложению опыты вроде «Истории английской архитектуры» П. Кидсона, П. Мюррея и П. Томпсона, можно упомянуть более близкие по хронологии и проблематике работы К. Микса (Meeks) и Р. Де Фуско (De Fusco), в которых рассмотрена архитектура Италии от утверждения классицистической эстетики до позднего неоренессанса и национальной версии модерна[2]. В обоих случаях мы находим систематическое, безусловно, авторское изложение истории строительного искусства в отдельно взятой стране, в ходе которого освещается и анализируется определённый круг художественных проблем. Однако проблема выражения национального своеобразия специально никогда не акцентируется, и причина этого лежит на поверхности: большинство исторических стилей, актуализированных XIX веком, - родились на итальянской земле. С некоторыми оговорками то же можно отнести и к другим европейским странам – Франции, Германии, Англии, - для которых и романика, и готика, и барокко, и классицизм были эпизодами органичного процесса стилеобразования. Стилистические вкусы с лёгкостью преодолевали административные границы, врастали в ткань национальных культур, но практически никогда речь не шла о директивном импортировании тех или иных стилевых моделей при безапелляционном отрицании ценности отечественного культурного достояния. Пожалуй, в Новое время только для России тема обретения национальной идентичности через возрождение архитектурных традиций имела столь ярко выраженное этическое измерение. Дискуссия о национальном стиле выходила здесь далеко за рамки бесед об изящном, приобретая жизнестроительный пафос, который позволяет сопоставить русский XIX век с европейским Ренессансом[3]. Не исключено, что предвосхищения и упования этой эпохи и поныне с нами, недаром столь популярно в современном лексиконе слово «возрождение», применяемое к России и национальной культуре. Во всяком случае, проблема национального в искусстве вообще и в архитектуре в частности оказалась одной из важнейших для отечественного искусствознания в ХХ веке.        

Избегая говорить о примерах конца 1940 – начала 1950-х годов, вызванных к жизни послевоенной волной ложно истолкованного патриотизма и способных дискредитировать само понятие национального начала, отметим, что идея своеобразия русской архитектуры прошла неким рефреном сквозь многочисленные учебники и научные труды советских архитектуроведов второй половины столетия. Непосредственными предшественниками В. Г. Лисовского были А. В. Иконников и Е. И. Кириченко, разными путями решавшие задачу выявить и рассмотреть национальную специфику русского зодчества. Труд А. В. Иконникова «Тысяча лет русской архитектуры»[4] интересен прежде всего охватом материала, представляющего фактически всю историю отечественного зодчества от языческих истоков до 1917 года. Но продемонстрировать, в чём заключалась непреходящая оригинальность национальной архитектурной школы на столь продолжительном временном отрезке, оказалось крайне затруднительно. Более узкие хронологические рамки и гораздо лучше сформулированная исследовательская задача определили успех, сопутствовавший книге Е. И. Кириченко «Русский стиль»[5]. Этот капитальный труд и сегодня сохраняет значение основного научного исследования вопросов генезиса и развития национального направления в русской художественной культуре. Архитектура фигурирует в этой книге наряду с другими видами искусства, но предметом пристального интереса Е. И. Кириченко является конкретное стилистическое направление, основанное на обращении к допетровской традиции. Все прочие пласты архитектурного наследия были намеренно оставлены автором за рамками исследования.

Именно в сравнении с упомянутой работой Е. И. Кириченко вырисовываются отличительные черты книги В. Г. Лисовского, который в разговоре о национальном своеобразии русской архитектуры не ограничивается собственно «русским стилем» и его изводами. Последовательно, от главы к главе, исследователь рассматривает хронологически сменявшие друг друга стили, не придавая чрезмерного значения их эстетическим декларациям, а стремясь к непредвзятому анализу самих построек, которые бывают красноречивее слов.

Первая глава посвящена русскому барокко и наглядно демонстрирует объёмность и сложность этого феномена, объединяющего значительное число временных и региональных вариаций этого стиля – от поражающих светской пышностью дворцов Ф. Б. Растрелли до причудливых форм церковного зодчества Урала и Сибири первой половины XVIII столетия. Уже один иллюстративный ряд с изображением провинциальных памятников не позволяет усомниться в справедливости суждения о безусловной самобытности отечественной барочной школы. Для неспециалиста это покажется сенсацией, ведь, начиная с И. Э. Грабаря, архитектура России считалась синонимом архитектуры Петербурга и Москвы, огромная территория страны попросту не бралась в расчёт. Во второй главе перед нами проходит целая череда «классицизмов» - Екатерининский, Павловский, Александровский, Николаевский… И снова открывается почти невероятное: архитектура, вдохновлённая Французской академией и Палладио, обретает на русской почве неповторимое национальное звучание, по-разному реализованное в колоннадах официальных пространств имперской столицы и в трогательных своей непосредственностью особняках Москвы и провинциальных усадьбах. Третья глава представляет собой пространный экскурс в мир отечественной неоготики от Ю. М. Фельтена, В. И. Баженова и М. Ф. Казакова до Н. Л. Бенуа. Пожалуй, впервые история «готицизмов» в России представлена здесь как единый процесс, в котором отразилась специфика культурного мира русской аристократии и двора, для которых путь к национальной художественной традиции пролегал через увлечение европейской предромантической и романтической модой.

Однако всё это была лишь предыстория, систематический характер поиски национальной выразительности в архитектуре и искусстве приобрели только в 1830-е годы. Этому поворотному моменту посвящена четвёртая глава книги, озаглавленная «От “художественной археологии” к “русско-византийскому стилю”», которая раскрывает подробности зарождения национального направления в отечественном искусстве, проходившего синхронно и в неразрывной связи со становлением историко-архитектурной науки и реставрации памятников старины. Этот сюжет, в котором фигурируют имена К. А. Тона, Ф. Ф. Рихтера, Ф. Г. Солнцева, А. И. Штакеншнейдера,  исключительно важен для понимания всего русского XIX века.  

Обширная по объёму пятая глава посвящена периоду расцвета искусства и архитектуры русского историзма, на протяжении ряда царствований второй половины XIX столетия получавших Высочайшее одобрение и поддержку в сфере официального заказа. Уже в 1850-х годах обобщённо-эклектический «русско-византийский стиль» распадается на собственно «русскую» и «византийскую» ветви, из которых первая приобретает ясно выраженный романтический оттенок, поскольку сознательно отказывается от классицистических композиционных принципов. Первые шаги «русского стиля», ориентированного на отечественное наследие XVI – XVII веков, связаны с именем А. М. Горностаева, обогатившего силуэты своих построек применением высоких шатров и вальмовых кровель. Впоследствии, в годы правления Александра III, это углубление в архитектурную традицию т.н. «царского периода» стало генеральным вектором развития национального зодчества, реализуясь как в церковном, так и в гражданском строительстве. В прикладном искусстве, архитектуре выставочных павильонов и частных деревянных домов (особенно в провинции) получил распространение вариант «русского стиля», апеллирующий к пластам народной культуры, прежде всего, к деревянному крестьянскому жилищу и приёмам его декорации. Альтернативой указанным направлениям был «византийский стиль», утверждавший статус России как преемницы Восточно-римской империи и центра вселенского православия. «Русский» и «византийский» «стили» успешно конкурировали в стилистической палитре государственного заказа, служа для выражения различных аспектов официальной идеологии.                       

В шестой главе с точки зрения национального своеобразия исследуются русский модерн и неоклассицизм. Может показаться парадоксальной попытка обнаружить признаки национального своеобразия в архитектуре модерна, позиционировавшего себя как исключительно современный (“moderne”), «новый стиль», декларативно отказавшийся от следования любым формальным традициям. Но фактический материал недвусмысленно свидетельствует: несмотря на все декларации безразличия к историческим образцам, «космополитичный» стиль модерн был чрезвычайно чуток к местным особенностям тех или иных регионов, усваивая характерные для них художественные мотивы, иконографию, строительные материалы. Пожалуй, наиболее яркий пример – т.н. «северный модерн», сложившийся в странах Балтийского региона,  получивший особую выразительность в архитектуре Финляндии (тогда – автономной области в составе Российской империи) и активно заявивший о себе в строительстве Петербурга 1900 – 1910-х годов. С ещё большим основанием об ассимиляции эстетики «нового стиля» национальной архитектурной традицией можно говорить на примере такого феномена, как деревянный модерн городов Поволжья и Сибири. Это специфическое направление, безусловно, восходит к деревянной версии «русского стиля» второй половины XIX века, притом что новое чувство пластики, пропорциональная неожиданность и гротеск, а также конкретные мотивы орнаментации почерпнуты из арсенала западноевропейского модерна. Если применительно к модерну вопрос национального своеобразия решался через преодоление его программной интернациональности, то русский неоклассицизм, явившийся стилистической доминантой 1910-х годов, изначально содержал патриотический подтекст. Это была апелляция не столько к вечному классическому идеалу (хотя примеры такого академизма тоже имели место, достаточно вспомнить И. В. Жолтовского), сколько к отечественному наследию «петербургского» периода, который удостоился переоценки и более не казался чем-то случайным и чуждым русской культурной ментальности. В противовес модерну, неоклассика мыслилась именно как национальный стиль, ассоциируемый с легендарными временами Петра I, Екатерины Великой, А. С. Пушкина и победы над Наполеоном, столетний юбилей которой торжественно отмечался в 1912 году. Показательно, что павильоны России на Международной выставке в Риме и Турине 1911 года были выполнены В. А. Щуко не в традиционной национально-фольклорной стилистике, а в формах ампира времени Александра I. Явным преимуществом неоклассики над модерном была её готовность к решению больших градостроительных задач, неизбежно стоящих перед Россией, с её обширными пространствами и двумя столицами.                             

Звучным «финальным аккордом» повествования о поисках национального языка в архитектуре России Нового времени является седьмая глава книги В. Г. Лисовского, отведённая «неорусскому стилю», который можно считать не столько итогом, сколько вершиной этого процесса. Здесь особенно проступает важное достоинство рассматриваемой книги: необычайная широта задействованного фактического материала, пожалуй, исчерпывающая количество сколько-нибудь заметных и интересных памятников, исполненных в неорусском стиле. Вместе с произведениями лидеров направления – В. М. Васнецова, С. В. Малютина, В. А. Покровского, А. В. Щусева, А. П. Аплаксина, С. У. Соловьёва, С. И. Вашкова, И. Е. Бондаренко, - показываются работы мастеров, для которых обращение к «неорусскому стилю» было лишь эпизодом творческой биографии, но которые, тем не менее, предложили собственную оригинальную трактовку национальной темы – Ф. О. Шехтеля, И. А. Фомина, Н. В. Васильева, Г. Д. Гримма и др. Эффектный ряд, позволяющий оценить гибкость и восприимчивость формального языка неорусского стиля, дополняют произведения зодчих «второго ряда». Широкая география распространения неорусского стиля, также как и многообразие художественных приёмов, не ограниченных какой-либо конкретной эпохой древнерусского зодчества, приводят к заключению, что это стилистическое направление к 1917 году отнюдь не исчерпало ресурсов своего развития: воздвигнутые русскими эмигрантами в разных уголках мира, храмы в «неорусском стиле» стали символом сохранения культурной идентичности и неразрывной духовной связи с покинутым Отечеством.

Труд В. Г. Лисовского представляет собой уникальный и долгожданный опыт выявления и обобщения национального своеобразия в русской архитектуре XVIII – начала XX века – периода, когда Россия влилась в общеевропейский культурный процесс с его большими историческими стилями. Подход к материалу, предложенный автором, представляется весьма перспективным и достойным развития. Только нащупав грань между «всеобщим» и «своим», возможно оценить универсализм первого и специфику второго, что видится непреходящим сюжетом бесконечного процесса самопознания – идёт ли речь о конкретной личности, о нации, или о человечестве. Залогом востребованности рассмотренной нами книги является удачно избранный жанр богато иллюстрированных популярных очерков, адресованных не только «посвящённым» специалистам (которые, несомненно, смогут найти основания для критики и даже учёной полемики с автором), но и широкому кругу читателей, получивших возможность познакомиться с архитектурным наследием России и взглянуть на него с точки зрения судьбы национальной зодческой традиции. Вышедшая в свет в серии «Энциклопедия мирового искусства», книга В. Г. Лисовского как нельзя более отвечает задаче популяризации научного знания, это подлинная энциклопедия русской архитектуры Нового времени.

фото с портала archi.ru 

---

[1] Лисовский В.Г. Архитектура России XVIII – начала XX века. Поиски национального стиля. М., 2009. С. 4.

[2] Meeks C.L.V. Italian Architecture: 1750 – 1914. New Haven & London, 1966; De Fusco R. L’architettura dell’Ottocento. Torino, 1980.

[3] См.: Нащокина М.В. «Ренессансоподобие» в русской архитектурной мысли XIX – начала XX века // Нащокина М.В.  Наедине с музой архитектурной истории. М., 2008. С. 114 - 120.

[4] Иконников А.В. Тысяча лет русской архитектуры. Развитие традиций. М., 1990.

[5] Кириченко Е.И. Русский стиль. Поиски выражения национальной самобытности. Народность и национальность. Традиции древнерусского и народного искусства в русском искусстве XVIII – начала ХХ века. М., 1997.