Рецензия на книгу М. В. Нащокиной «Античное наследие в русской архитектуре николаевского времени: Его изучение и творческая интерпретация» (М.: Прогресс-Традиция, 2011, 616 с.)
Опубликована в сокращении: Вестник "Зодчий. 21 век", 2011, № 4. С. 81.
Новая монография
доктора искусствоведения, члена-корреспондента РААСН Марии Владимировны
Нащокиной переносит нас в первую половину XIX века – эпоху, во многом определившую исторические судьбы
Европы и России. Промышленная революция и сложение новых социальных отношений, «восстание
масс», фундаментальные инновации едва ли не во всех областях жизни, распад,
казалось бы, незыблемой и универсальной художественной системы… Собственно,
именно этим десятилетиям обязаны мы рождением русской культуры как явления мирового
значения.
В фокусе внимания М. В. Нащокиной в данном
случае находится лишь один из сюжетов истории отечественной культуры. Но сюжет
этот необходимо важен для понимания всей панорамы художественных явлений России
Нового времени. Говоря об античном наследии, о его интерпретации в контексте
европейского искусства начиная с Ренессанса, мы, конечно же, подразумеваем не
только ретроспективную оглядку на древность, но и почти необъяснимую тоску по
Италии, ставшую частью ментальности заальпийских народов и потаённым движителем
многочисленных «классицизмов». Италия – утраченный парадиз Европы и
«обетованная земля» для многих искателей прекрасного, не связанных с нею
рождением, но обретших вечный покой в её благословенных широтах.
Русская
культура по понятным причинам не знала этой ностальгии, последняя была привита
ей полунасильственным образом – заодно с европейским кафтаном, корабельной
архитектурой и модой на фейерверки. И тем не менее русский художественный
интеллект с готовностью откликнулся на этот призыв, лишь только миновал пору
ученичества, занявшую почти всё XVIII
столетие. Разделить объединившую весь Старый Свет влюблённость в античное -
означало войти в европейскую культуру, обрести собственный голос в общем хоре. В
силу особенностей исторического развития России, для неё это вхождение в
контекст европейского классицизма пришлось на переломный момент в развитии
мировой архитектуры, в которой уже ощущалась исчерпанность классицистической
парадигмы и которая находилась в напряжённом поиске новых, оригинальных
художественных языков. В четырёх главах
монографии перед читателем постепенно раскрываются многообразные аспекты и
этапы процесса приобщения русской архитектуры к античным первоисточникам – от последовательного
воплощения имперских образов в ансамблях николаевского Петербурга (являющих
собой манифесты русского абсолютизма) до антикизирующих версий ранней эклектики
в павильонах обновлённого Петергофа, выстроенных по проектам А. И.
Штакеншнейдера. Особую ценность работе сообщают главы, посвящённые реконструкции
культурно-исторического контекста, в
котором развивались описываемые направления архитектуры и который питал
воображение и разум зодчих и художников. Здесь – и мощная инерция Просвещения с
традициями академического образования, и имперские аллюзии, и восторг от
прикосновения к истокам европейской цивилизации (подглавы «Русский Рим»,
«Притяжение Помпей»). Ведь именно последнее – знакомство с подлинной древностью
- упразднило классицизм, рождённый намерением
подражать древним, и проложило путь к многостилью эклектики.
В основу
монографии положена кандидатская диссертация, защищённая в начале 1980-х годов
и, естественно, претерпевшая существенные метаморфозы на долгом пути к
настоящей публикации. Трудно судить о том, как сложилась бы судьба работы, будь
она напечатана в виде монографии тогда же, в 80-е. Тема XIX столетия в русской архитектуре только
начинала разрабатываться, и книга об античных истоках ранней эклектики
наверняка украсила бы не очень обширную на тот момент библиографию. Но
совершенно ясна актуальность и своевременность выхода этой работы именно
сегодня. Дело не только в благотворном действии времени, обогатившего текст
новыми материалами, оценками и выводами. В наши дни гораздо острее стоит задача
сохранения культурной идентичности, да и попросту культуры как таковой, и
наиболее эффективный способ решения этой задачи – воспоминание, культивирование
памяти, очищенной сколь возможно от конъюнктурных корректив. Фигура императора
Николая Павловича и образ его царствования по традиции, восходящей, пожалуй, к А.
И. Герцену и маркизу А. де Кюстину и поддержанной в последующие, в том числе,
уже советские десятилетия, рисуется в нашем восприятии довольно мрачными
красками: пресловутая «официальная народность»; казённый классицизм,
превративший русские города чуть ли не в однообразные ряды казарм; цензура,
удушающая всякое свободолюбивое слово; роковые дуэли Пушкина и Лермонтова;
страдающий Гоголь; проигранная Крымская война и т.д. Несомненно, однако, что
такая однозначно негативная оценка целой эпохи в истории государства и народа
не только лишена справедливых оснований, но и попросту не продуктивна, если
интерпретировать национальное прошлое как фундамент для национального
настоящего и будущего, а не как череду подготовительных фаз мировой революции.
Очевидно, что изменившиеся политические и культурные реалии заставляют нас
по-новому взглянуть на многие предметы, ещё вчера казавшиеся вполне выясненными
для нашего исторического сознания. Искусство и, в частности, архитектура особенно
чутко реагируют на перемены общественного сознания, почему изучение
художественной деятельности в историческом срезе бывает крайне полезно для
осознания текущего момента. Автор книги недвусмысленно подчёркивает эту мысль в
предисловии: «Рассмотренный период времени, переходный в истории русской
архитектуры, может послужить определённым аналогом для трактовки сложных и
противоречивых явлений сегодняшнего дня». Эта универсальная черта исторических
исследований особенно чувствуется в Отечестве, для истории которого
переходность является едва ли не имманентным свойством.
Комментарии
Отправить комментарий