Рецензия на книгу М. В. Нащокиной «Античное наследие в русской архитектуре николаевского времени: Его изучение и творческая интерпретация» (М.: Прогресс-Традиция, 2011, 616 с.)



Опубликована в сокращении: Вестник "Зодчий. 21 век", 2011, № 4. С. 81. 


Новая монография доктора искусствоведения, члена-корреспондента РААСН Марии Владимировны Нащокиной переносит нас в первую половину XIX века – эпоху, во многом определившую исторические судьбы Европы и России. Промышленная революция и сложение новых социальных отношений, «восстание масс», фундаментальные инновации едва ли не во всех областях жизни, распад, казалось бы, незыблемой и универсальной художественной системы… Собственно, именно этим десятилетиям обязаны мы рождением русской культуры как явления мирового значения.
В фокусе внимания М. В. Нащокиной в данном случае находится лишь один из сюжетов истории отечественной культуры. Но сюжет этот необходимо важен для понимания всей панорамы художественных явлений России Нового времени. Говоря об античном наследии, о его интерпретации в контексте европейского искусства начиная с Ренессанса, мы, конечно же, подразумеваем не только ретроспективную оглядку на древность, но и почти необъяснимую тоску по Италии, ставшую частью ментальности заальпийских народов и потаённым движителем многочисленных «классицизмов». Италия – утраченный парадиз Европы и «обетованная земля» для многих искателей прекрасного, не связанных с нею рождением, но обретших вечный покой в её благословенных широтах.
Русская культура по понятным причинам не знала этой ностальгии, последняя была привита ей полунасильственным образом – заодно с европейским кафтаном, корабельной архитектурой и модой на фейерверки. И тем не менее русский художественный интеллект с готовностью откликнулся на этот призыв, лишь только миновал пору ученичества, занявшую почти всё XVIII столетие. Разделить объединившую весь Старый Свет влюблённость в античное - означало войти в европейскую культуру, обрести собственный голос в общем хоре. В силу особенностей исторического развития России, для неё это вхождение в контекст европейского классицизма пришлось на переломный момент в развитии мировой архитектуры, в которой уже ощущалась исчерпанность классицистической парадигмы и которая находилась в напряжённом поиске новых, оригинальных художественных языков.  В четырёх главах монографии перед читателем постепенно раскрываются многообразные аспекты и этапы процесса приобщения русской архитектуры к античным первоисточникам – от последовательного воплощения имперских образов в ансамблях николаевского Петербурга (являющих собой манифесты русского абсолютизма) до антикизирующих версий ранней эклектики в павильонах обновлённого Петергофа, выстроенных по проектам А. И. Штакеншнейдера. Особую ценность работе сообщают главы, посвящённые реконструкции  культурно-исторического контекста, в котором развивались описываемые направления архитектуры и который питал воображение и разум зодчих и художников. Здесь – и мощная инерция Просвещения с традициями академического образования, и имперские аллюзии, и восторг от прикосновения к истокам европейской цивилизации (подглавы «Русский Рим», «Притяжение Помпей»). Ведь именно последнее – знакомство с подлинной древностью - упразднило классицизм, рождённый намерением подражать древним, и проложило путь к многостилью эклектики.                                           
В основу монографии положена кандидатская диссертация, защищённая в начале 1980-х годов и, естественно, претерпевшая существенные метаморфозы на долгом пути к настоящей публикации. Трудно судить о том, как сложилась бы судьба работы, будь она напечатана в виде монографии тогда же, в 80-е. Тема XIX столетия в русской архитектуре только начинала разрабатываться, и книга об античных истоках ранней эклектики наверняка украсила бы не очень обширную на тот момент библиографию. Но совершенно ясна актуальность и своевременность выхода этой работы именно сегодня. Дело не только в благотворном действии времени, обогатившего текст новыми материалами, оценками и выводами. В наши дни гораздо острее стоит задача сохранения культурной идентичности, да и попросту культуры как таковой, и наиболее эффективный способ решения этой задачи – воспоминание, культивирование памяти, очищенной сколь возможно от конъюнктурных корректив. Фигура императора Николая Павловича и образ его царствования по традиции, восходящей, пожалуй, к А. И. Герцену и маркизу А. де Кюстину и поддержанной в последующие, в том числе, уже советские десятилетия, рисуется в нашем восприятии довольно мрачными красками: пресловутая «официальная народность»; казённый классицизм, превративший русские города чуть ли не в однообразные ряды казарм; цензура, удушающая всякое свободолюбивое слово; роковые дуэли Пушкина и Лермонтова; страдающий Гоголь; проигранная Крымская война и т.д. Несомненно, однако, что такая однозначно негативная оценка целой эпохи в истории государства и народа не только лишена справедливых оснований, но и попросту не продуктивна, если интерпретировать национальное прошлое как фундамент для национального настоящего и будущего, а не как череду подготовительных фаз мировой революции. Очевидно, что изменившиеся политические и культурные реалии заставляют нас по-новому взглянуть на многие предметы, ещё вчера казавшиеся вполне выясненными для нашего исторического сознания. Искусство и, в частности, архитектура особенно чутко реагируют на перемены общественного сознания, почему изучение художественной деятельности в историческом срезе бывает крайне полезно для осознания текущего момента. Автор книги недвусмысленно подчёркивает эту мысль в предисловии: «Рассмотренный период времени, переходный в истории русской архитектуры, может послужить определённым аналогом для трактовки сложных и противоречивых явлений сегодняшнего дня». Эта универсальная черта исторических исследований особенно чувствуется в Отечестве, для истории которого переходность является едва ли не имманентным свойством.   

Комментарии

Популярные сообщения